Татарские богословы: Габдулла Буби (1871 – 1922)

Татарские богословы: Мухлиса Буби (1869-1937) Татарские богословы: Риза Фахретдин (1859-1936) Татарские богословы: Мурад Рамзи (1855-1934) Татарские богословы: Галимджан Баруди (1857-1921)

Буби (Нигматуллин-Бобинский) Габдулла Габделгаллямович родился 9 ноября 1871 года в д. Иж-Буби Сарапульского уезда Вятской губернии (ныне Агрызский район РТ) в семье муллы и мударриса Габделгалляма Нигматулловича Нигматуллина и его жены Бадрульбанат (1).

Он был младшим ребенком в семье. Взросление его пришлось на 80-е годы, когда реалии второй половины XIX века требовали нового осмысления эпохи. Образование Г. Буби получил в медресе своего отца. «Хотя наше старое медресе и не пользовалось славой на стороне,— вспоминал он,— в нем обучали всему, чему учили в знаменитых в то время медресе Тюнтер, Кшкар, Казани. Даже толкование Корана и хадисы, чему в тех медресе не обучали или обучали очень мало и лишь летом во время каникул, было внесено в число уроков нашего медресе» (1).

В формировании и развитии мировоззрения человека важное значение имеют среда, близкое окружение, воспитание. Особая атмосфера уважения к знаниям и книгам, царившая в семье, окружала мальчика с детства. Истинным образцом служения знаниям и просвещению были для него родители, а также дядя Габдулла, младший брат отца, мударрис знаменитого тогда медресе Стерлибаш. Значительную роль в духовном становлении Г. Буби сыграл его родной брат Губайдулла, который был старше Габдуллы почти на шесть лет. Под их влиянием он рано пристрастился к чтению, много и увлеченно читал. Большое воздействие на него в юности оказали произведения Шигабутдина Марджани, Каюма Насыри и, конечно же, газета «Тарджеман» И. Гаспринского, идеи которого в сравнительно короткий срок начали завоевывать умы.

Всю жизнь Г.Буби занимался самообразованием, изучал труды арабских просветителей-гуманистов Мухаммеда Абдо, Абдуррахмана ал-Кавакиби, Касима Амина, турецких реформаторов-идеологов "новых османов" Намыка Кямала, Зии-бея, Ахмеда Мидхата (Мидхата-паши) и других. Через их произведения он воспринял идеи французских просветителей Руссо, Монтескье, Вольтера, а воплощение этих идей стало смыслом его жизни (2).

Еще будучи шакирдом, Г. Буби становится хальфой и начинает помогать отцу в медресе. В 1895 году он, к тому времени горячий сторонник и последователь И. Гаспринского, был назначен указным муллой и с благословения отца при¬ступил к реорганизации Иж-Бубинского медресе. Осенью того же года из Стамбула, завершив учебу в передовом турецком учебном заведении «Мектебе мулькиеи шахане», вернулся его старший брат Губайдулла. Габделгаллям хазрет полностью передал медресе в ведение сыновей и впоследствии ни разу не усомнился в правильности своего решения (1).

Главным организатором, душой и вдохновителем создания в Иж-Буби очага просвещения, подобного которому не было в то время не только у татар, но, пожалуй, и во всем мусульманском мире, был Габдулла Буби. Но не только братья, а и их жены Насима и Хуснифатима и сестра Мухлиса самозабвенно отдались делу просвещения. Как пишет Габдулла Буби, эти три женщины «отдавали работе в этой школе всю душу, все свои способности, жертвовали всем ради благополучия и процветания женской школы (5).

Родители своим авторитетом всецело поддержали их начинания. Вспоминая о родителях, Габдулла Буби неоднократно подчеркивал, что ни одно из их с братом начинаний не было бы реализовано, если бы они не ощущали постоянную их поддержку и одобрение.

Приступив к преобразованию медресе, Г. Буби отправил одного из своих шакирдов, М. Ф. Галимова, в Бахчисарай к И. Гаспринскому для обучения новому методу (ысуле джадид) и на деньги купца М. Ахметзянова построил здание для начальной джадидской (новометодной) школы из четырех больших комнат (для четырех классов), снабдив их настоя¬щими партами, классными досками и другим оборудованием. Такое оснащение для татарских школ было большим новшеством, никогда не применявшимся в старых мусульманских школах.

К 1902 году семья Буби создала комплекс мужской и женской средней школы, где наряду с глубоким изучением богословия давалось и широкое светское образование. Но и в дальнейшем, подвижнически служа высоким просветительским целям, Буби продолжали совершенствовать учебные программы, вводить новые предметы, открывать новые классы (1).

Это был период, когда стремление к знаниям, к учению охватило самые широкие слои молодежи. Повсюду требовались новые школы, а для них нужны были учителя. И в бубинских мужском и женском медресе стали готовить учителей и учительниц для новометодных школ. В Иж-Буби за знаниями потянулась молодежь не только из окрестных деревень, но и со всех уголков России — из Казани и Оренбурга, Москвы и Иркутска, Уфы и Ташкента, Чистополя и Троицка. В это время среди молодежи повысился интерес к изуче¬нию русского языка. С 1903 года было введено преподавание русского языка, в 1905—1907 годах Буби добились от Сара-пульского уездного земства открытия одноклассной женской и двухклассной мужской русско-татарских школ, а затем и разрешения выдавать выпускникам свидетельства о праве преподавания в начальных татарских школах. Так медресе в Иж-Буби стали первыми татарскими учебными заведе¬ниями, выпускавшими дипломированных специалистов.

Габдулла Буби был не только татарским просветителем и педагогом, но и богословом. Еще будучи шакирдом, а затем и хальфой, Г. Буби написал несколько комментариев к классическим арабским учебникам богословия, в которых критиковал старых авторов. Затем увлекся сравнительным изучением религий, написал несколько работ, посвященных критическому анализу христианства.

В частности, как богослов он стал известен благодаря своему сочинению «Хакыйкать» («Истина») посвящено рассмотрению 20 аятов, считающихся имамом Джалаладдином ас-Суйути (1445-1505) «отмененными» последующими аятами Корана (3). Из двадцати двух частей «Истины», на которые ссылался ученик Г.Буби Джамал Валиди, сохранилось лишь 8 опубликованных частей (3).

Трактат написан в полемическом духе и отображает те реалии и атмосферу, в которых жил автор. Во второй части работы Г.Буби анализирует особенности распределения наследства, где он отмечает, например, что 180-й аят второй суры «Бакара» не является отмененным и им можно руководствоваться во время вынесения судебного решения (3).

Проанализировав аяты Корана, касающиеся проблем наследства и завещания, ученый пришел к заключению, что составление завещания по Корану предусматривает и использование имущества умершего в пользу нации. Проведя затем аналогию с закятом, он отмечал: «Так же как неверно давать закят родителям, так как человек должен им помогать по совести, неправильно и составление завещания в пользу родственников, так как распределение наследства четко расписано в Коране. Действительно, и составление завещания, как и закят, разрешено делать на пути Всевышнего, в пользу нации» (1).

Уже на рубеже XIX—XX веков он выступил с целым рядом произведений богословско-просветительского характера, например «Тэрэкъкыяи фенун вэ мэгариф дин-сезлеккэ мождбме?» (Отвечает ли прогресс науки и просвещения за безверие?) и «Диянэте исламияи кавагиде мэдэнияя татбикъ, яхуд БорЬане сатыйгъ» (Сопоставление мусульманской религиозности с основами цивилизации, или Яркие доказательства), опубликованные в 1902 и 1904 годах. Последняя была переводом произведения арабского просветителя М.-Ф. Вуджди с большими комментариями самого Г. Буби и читателями воспринималась как его собственное сочинение (1).

Само название этих произведений показывает позиции автора и отображает их содержание. Так, в первом сочинении Г. Буби доказывал, что прогресс науки и знания отнюдь не создает безверия, подчеркивал, что ислам требует от верующих собирать знания всюду, где бы они не находились (1). Опираясь на произведения средневековых авторов, Г. Буби настойчиво опровергал мнение, будто ислам распространялся только силою меча; он убежден, что мусульманство распространялось на земле силою веры и знания. Философ также разъяснял условия, при которых науки и знания иногда создают безве¬рие, предостерегал своих читателей от фанатической вражды к наукам, советовал учить в медресе географию и другие естественные науки (1)

Как и Ш. Марджани, он считал ислам идеологией, наиболее отвечающей принципам равенства и братства между людьми, отвергающей социальную несправедливость. Вслед за каирским философом М. Абдо он утверждал, что ислам первый из религий обратился к разуму. Именно потому первоначальный, истинный, чистый ислам является, по его мнению, вечной и самой высшей религией, дающей возможность для развития всех естественных потребностей человека (3).

Рационализм Г. Буби был направлен против косности традиционного мышления, против некритического подхода к средневековой интерпретации мусульманского вероучения. "Здесь имеет место не только отречение от старой схоластики, не только стремление к чистому и честному пониманию ислама, но и тенденция к полному примирению ислама с современной европейской культурой... Коран толковался по самой новой моде: его аятам придавались самые невероятные значения в целях осуществления идей нового времени.... Он приводил в изумление молодежь, у которой только-только начала пробуждаться мысль, своей смелостью в религиозных вопросах. Не знаю, было ли другое произведение, так способствовавшее потере авторитета ортодоксального духовенства и крушению старых медресе (3)? Многие из приехавших в Буби учиться, и я в том числе, были лица, прочитавшие "Хакыйкать" и стремившиеся услышать эти мысли из уст самого автора" (4) -писал татарский литературовед Дж. Валиди, сам окончивший это медресе.

Пересечение XIX—XX веков — это время, когда в татарском обществе, как и во всем мусульманском мире, один за другим появлялись работы реформаторско-обновленческого характера. Новое поколение реформаторов, пришедшее на смену Ш. Марджани, X. Фаизханову, К. Насыри и другим, поставило перед собой задачу пробуждения национального самосознания. Предвестником появления татарской периоди¬ческой печати явилось в эту эпоху издание серии брошюр как религиозно-этического и богословского характера, так и с изложением просветительских идей и призывами к знаниям, к свету. С такими сериями выступили Р. Фахретдин, Г. Баруди, Р. Ибрагимов и другие.

В своих очерках Г. Буби ставил перед читателями злободневные вопросы: Где праведный путь? Соответствуют ли наши убеждения доктрине Пророка? На что можно расходовать закят в наше время? Что означает встречающееся в аятах о закяте «фи сабилулла» (на пути Всевышнего)? Правильно ли давать закят благотворительным обществам? Когда нужно писать завещание? Разрешен ли насих? Каковы правила брака между родственниками? Есть ли разница между шариатом и религией? и т.д. Последовательно рассматривая аяты, посвященные этим проблемам, он определял место этих предписанных Кораном положений в современной жизни татар, исследовал нравственную сторону этих канонов, доказывал, что аяты Корана нельзя рассматривать изолированно друг от друга, что "они дополняют, разъясняют друг друга (1).

Считая, что общественные интересы должны быть выше личных, Г. Буби называл заботу о нуждах общества праведным путем, путем Аллаха. Поэтому он, опираясь на аяты Корана и хадисы, доказывал неуместность и вред скупости. Особенно это неуместно, по его мнению, когда речь идет о необходимости использования имущества в интересах мусульманской общины (уммы), в интересах нации. Говоря об имуществе, направляемом в пользу нации, просветитель, прежде всего, имел в виду увеличение числа мектебов и медресе и содержание их за счет жертвуемого в их пользу имущества. И это вполне естественно, ибо он искренне верил, что только через знания, через обучение и воспитание широких масс можно добиться ликвидации невежества и глупости, тянущих назад татарское общество (1).

Ислам, по горячему убеждению Г. Буби, совершенная рели¬гия, а кажущиеся противоречия исходят от людей. Есть невежды, пытающиеся испортить религию, однако это проис¬ходит не оттого, что религия ошибочна, а от невежества и незнания этих людей. Религия не принуждает своих после¬дователей принимать только одно объяснение того или иного аята, сделанное сотни лет назад, говорил он. Наоборот, верую¬щим нужно размышлять, искать совершенный смысл аята, исходя из достижений современной мысли, считал он и критиковал современников, обвинявших в ереси людей, стремившихся проникнуть в смысл аятов Корана.

Стараясь показать, что ислам является источником знаний и культуры, Г. Буби объяснял отставание мусульман от цивилизованных народов засилием схоластики и талмудизма, не дающих возможности движению мысли, а также незнанием основ мусульманской религии. Болеющий душой за судьбу своего народа мыслитель видел причины незавидного положения татар в порче веры позднейшими наслоениями и, как продолжатель дела таких ученых, как Г. Курсави и Ш. Марджани, ставил перед собой и своими современниками великую цель — очищение и обновление веры.

Богословские изыскание Габдуллы Буби сопровождались практической работой. Медресе Буби в то время было лучшим из татарских медресе. К 1910 году из самых известных в наше время четырех джадидских медресе именно Буби было учебным заведением, имевшим наиболее завершенный вид. Это объяснялось просто: преобразования, начавшиеся в медресе «Хусаиния» в Оренбурге и «Мухаммадия» в Казани на несколько лет раньше, чем в Буби, затормозились в связи с отсутствием грамотного руководства в первом и высылкой в 1908 году из Казани руководителя «Мухаммадии» Галимджана Баруди. А медресе «Галия» в Уфе, открытое 3. Камали в 1906 году, еще только начинало процесс становления. Наибольшую известность эти учебные заведения получили в 1913—1917 годах, когда медресе Буби уже было разгромлено.

Слава медресе и яркая публицистика Г. Буби привлекли внимание царской администрации, результатом чего стали разгром медресе, обыски и аресты. В ночь на 30 января 1911 года в Иж-Буби нагрянул. жандармский ротмистр с сотней конных стражников. Обыск-погром, всколыхнувший все татарское общество, продолжался три дня. Братьев Буби и учителей мужского медресе отправили в сарапульскую тюрьму. Материалы следствия составили более десятка томов (1).

Братьям, просидевшим в тюрьме 16 месяцев, были предъявлены обвинения по трем весьма серьезным статьям. Однако суд, состоявшийся в Сарапуле 28 мая 1912 года, признал Буби виновными лишь по ст. 132 Уголовного уложения о неуважении к властям и распространении литературы бунтовщического характера. Речь шла об очерках «Хакыйкать», в частности, их восьмой и девятой частях, в которых и были усмотрены антиправительственные выпады автора. Г. Буби был приговорен к шести месяцам тюремного заключения (1).

После освобождения он уехал в г. Кульджу (Китайский Туркестан), где открыл женскую учительскую семинарию, стремясь подготовить как можно больше учительниц. Свержение царизма он встретил восторженно. Как и многие представители интеллигенции, Г. Буби верил в светлое будущее татарского народа в свободной России и 1 мая 1917 года выехал на родину. По пути его всюду встречали как национального героя, приглашали на работу, делились планами. В период коренных общественно-политических изменений, гражданской войны, голода, искренне веря в наступление новой эры, он, несмотря на болезнь, с головой окунулся в свое любимое дело — просвещение народа (1).

Летом 1918 года вернулся в Иж-Буби и начал восстанавливать школу. Летом 1919 года, сразу после установления советской власти в регионе, он организовал в Иж-Буби летние учительские курсы, стал одним из руководителей съездов духовенства и интеллигенции пяти уездов (Сарапульского, Елабужского, Бирского, Бардымского, Осинского) в поддержку молодой советской власти. При его активном участии в Иж-Буби возникла школа второй ступени, где он преподавал до конца жизни.

7 февраля 1922 года Габдулла Буби скончался от туберкулеза. Он был похоронен в Иж-Буби. Его именем была названа одна из улиц Казани в районе Черного озера (это решение было отменено в ЗО-е годы, когда Г. Буби был признан лидером панисламизма и пантюркизма). Только с началом перестройки стало возможным вернуть доброе имя Буби.

Источники:

1. Махмутова А. Габдулла Буби (1871-1922) / Татарские интеллектуалы: исторические портреты / Сост. Р. Мухаметшин. – 2-е изд., Казань: Магариф, 2005 – 271 с.

2. Габдулла Буби: «Без основательных знаний и просвещения невозможно узнать болезни нации и по-настоящему лечить их» / Гасырлар авазы (Эхо веков), 03.04.2001

3. Закиров А. Взгляды Габдуллы Бубы на вопросы наследования в арабо-мусульманской культуре // Филология и культуры. Philology and culture. 2013. №1(31)

4. Дж. Валиди. Габдулла Бубый // Бертуган Бубыйлар хэм Иж-Бубый мэдрэсэсэ: Тарихи-документаль ќыентык.-Казан, 1999.-Б. 167-168.

5. Хабутдинов А. Мусульманка как учитель и судья: Мухлиса Буби // Издательство «Медина»: http://www.idmedina.ru/books/history_culture/?4645