Stratfor: Салафизм и демократизация в арабском мире

В фокусе оказались уже зарекомендовавшие себя политические группы - такие, как египетские «Братья-мусульмане». Это объединение вызвало ужас на Западе, когда его Партия свободы и справедливости взяла под свой контроль египетский парламент и пост президента.

Гораздо меньше внимания уделялось главным исламистским соперникам «Братьев-мусульман», членам ультраконсервативного салафитского движения, хотя они на парламентских выборах в Египте пришли вторыми. Ситуация в конце сентября изменилась, когда некоторые салафиты сыграли ключевую роль в беспорядках в ответ на размещенное в интернете антиисламское видео.

С этого времени салафизм стал темой активной дискуссии в обществе. Правда, как часто случается с незнакомыми темами, вопросов - намного больше, чем ответов. Ситуация усугубляется из-за той стремительности, с которой салафизм из довольно незначительного и аполитичного движения превращается во влиятельное исламистское явление.

Происхождение салафизма и его цели

Современный салафизм основывается на строгом толковании ислама и призывает мусульман вернуться к изначальным учениям, которые изложены в Коране, а также к пониманию религии в том виде, в котором ее понимали самые ранние поколения мусульман, то есть - сподвижники пророка. С точки зрения салафитов, неисламские учения на протяжении многих веков отравляли суть «истинного» ислама, и эти примеси необходимо выбросить из исламского образа жизни.

Салафиты составляют меньшинство среди мусульман всего мира, и даже среди исламистов. В отличие от «Братьев-мусульман», салафиты не входят ни в одну организацию. Движение это состоит из расплывчатой массы местных проповедников, общественных организаций, а в последнее время и из политических партий, которые не всегда объединены общей идеологией.

Во многом салафизм можно рассматривать как отрицание политической идеологии «Братьев-мусульман». Это движение почти всегда сторонилось политики, а следовательно - исламизма. Оно отдавало предпочтение личной нравственности человека и его благочестию, утверждая, что исламское государство не сможет существовать, если мусульмане не вернутся сначала к догматам и нормам «истинного» ислама. А это значит, что салафизм также находился в противоречии с концепцией джихадизма, который сам по себе является ответвлением салафизма, придерживающимся насильственных методов. Такими методами пользуется, например, «Аль-Каида», которая прибегает к силе, демонстрируя свою исламистскую идеологию.

Движение салафитов может себе позволить сторониться политической активности – в основном в связи с тем, что у него есть политические сторонники в правительстве Саудовской Аравии. Многие салафиты не согласны с некоторыми направлениями политики Эр-Рияда, однако историческая заслуга этого города как места рождения салафизма, а также как спонсора глобального распространения салафитской мысли заставляла данное движение оставаться на орбите Саудовской Аравии.

Так было до 1991 года, когда произошла война в Персидском заливе. В ходе этой войны Саудовская Аравия была вынуждена пустить на территорию королевства примерно 500 тысяч американских военнослужащих, чтобы они защитили ее от баасистского Ирака, когда тот на короткое время оккупировал Кувейт. Этот шаг вызвал возмущение в связи с тем, что многие посчитали незаконным с религиозной точки зрения позволять солдатам немусульманской веры ступать на священную, как полагают многие, землю. Это также вызвало мощные дебаты о состоянии политических дел в саудовском королевстве. Известные ученые начали публично призывать к проведению реформ; к политическому дискурсу подключились салафиты, и со временем они начали считать салафию исламистской философией.

Тем не менее, салафиты стали политической силой лишь спустя двадцать лет. Причина тому - простая: нужно время, чтобы аполитичное религиозное движение разработало политическую философию. Одновременно саудовское руководство сплотило религиозный истэблишмент страны с целью сдерживания салафитов, начавших проявлять политическую активность. Теракты 11 сентября и последовавшие затем военные действия США против джихадизма еще больше продвинули салафитскую мысль, поскольку эта секта пыталась сохранить свои ключевые ценности в условиях давления мирового сообщества во главе с США. Эти силы настаивали на том, чтобы салафиты отмежевались от джихадистов и создали жизнеспособную политическую альтернативу «Братьям-мусульманам».

Арабская весна

К концу первого десятилетия XXI века салафизм распространился по всему арабскому миру, в первую очередь - в Египте и Тунисе. Увеличилось как число его приверженцев, так и институциональный размах. Теперь это движение включало в свой состав общественные организации, занятые благотворительностью, оказанием помощи и работой на местах. Они еще не являлись официальными политическими партиями, в основном из-за того, что жили при автократических режимах, однако потихоньку создавали инфраструктуру для таких организаций. Именно в этих обстоятельствах салафиты встретили арабскую весну.

Случай с египетскими салафитами наиболее показателен. Подобно «Братьям-мусульманам», они были не готовы к народному возмущению, во главе которого встали главным образом молодежные группировки, и к тому, что его волны начали разрушать существовавшие десятилетиями светские автократические режимы. Со временем салафиты сумели затмить собой неисламистские силы, которые сыграли ключевую роль в свержении президента Хосни Мубарака. Но у них не было тех политических механизмов, какие сумели создать за 80 лет «Братья-мусульмане». В результате - возникли различные салафитские силы, которые начали хаотично пытаться самоутвердиться в Египте после свержения авторитарного режима.

Некоторые организации египетских салафитов подали заявки на регистрацию в качестве политических партий. В рядах салафитов появились две заметные партии – «Аль-Нур» и «Аль-Асала», а также множество политиков - таких, как Хазем Салах Абу Исмаил (Hazem Salah Abu Ismail), который баллотировался в качестве независимого кандидата в президенты. Две салафитские партии создали исламистскую коалицию с вновь сформированным политическим крылом бывшей джихадистской группировки «Аль-Гамаа аль-Исламия» (Партия созидания и развития). Этот альянс сумел набрать на прошлогодних парламентских выборах более четверти всех голосов и занял второе место после «Братьев-мусульман».

Наиболее важный аспект участия салафитов в массовой политике состоит в том, что они включились в избирательный процесс после десятилетий осуждения демократии, которую они называли неисламским явлением. Иными словами, в конечном итоге салафиты переняли тактику «Братьев-мусульман», хотя до этого момента яростно ее отвергали. Такая трансформация в большей степени является поспешно принятым по необходимости решением, нежели результатом естественной идеологической эволюции.

Существует надежда на то, что присоединившиеся к политическому мейнстриму радикальные силы могут со временем отказаться от своего радикализма. Так может произойти в государствах с сильными демократическими системами. Однако в большинстве арабских стран, которые только начали уходить прочь от авторитаризма, переход салафитов к электоральной политике может лишь замедлить, а то и нарушить процесс демократизации и дестабилизировать обстановку в Египте, а затем и во всем регионе.

В значительной мере данный хаос объясняется тем обстоятельством, что шаги в сторону демократической политики привели к дальнейшему дроблению сил салафизма. Многие салафиты до сих пор неуютно ощущают себя в обстановке демократии, а те, кто осторожно принял ее, раскололись на многочисленные фракции. В результате ни одна из салафитских организаций не может выступать от имени всей секты.

Что впереди

Безусловно, у салафитов напрочь отсутствует традиция гражданского инакомыслия. При этом они проявляют настойчивое стремление воспользоваться своей нарождающейся свободой и заняться политической деятельностью. Результатом этого стали волнения, возникшие в качестве реакции на антиисламский фильм.

Салафиты не просто страдают от подавленного политического развития. Они сталкиваются с интеллектуальными противоречиями и несоответствиями. С одной стороны, они хотят быть частью нового демократического порядка и политическим игроком основного состава. С другой, они подписываются под радикальной повесткой, которая требует от них навязывания всему арабскому и мусульманскому миру жесткой салафитской трактовки исламских законов.

Они рисуют в своем воображении такой порядок, который создает проблемы не только для светских сил, христиан, евреев и прочих меньшинств, но и для умеренных исламистов, какими являются «Братья-мусульмане». Это братство утратило монополию на исламизм почти сорок лет назад, однако в то время это не имело значения, потому что «Братья» были оппозиционным движением. Сейчас, когда эта организация завоевала политическую власть в Египте, салафиты представляют угрозу ее интересам.

Некоторые соображающие в политике салафиты, особенно члены политических партий, готовы сотрудничать с «Братьями-мусульманами» ради достижения общих целей, таких как переход к демократии и сдерживание радикальных и воинственных тенденций. Но в конечном итоге они стремятся воспользоваться прагматизмом «Братьев», чтобы лишить это ведущее исламистское движение поддержки религиозных избирателей. Кроме того, салафиты пытаются воспользоваться своей ролью посредников между правительством во главе с «Братьями» и джихадистами, активно действующими в районе Синая. Цель при этом заключается в усилении собственных переговорных позиций и в ослаблении позиций «Братьев-мусульман».

Можно ожидать, что салафиты, действующие как в правовом поле, так и при помощи грубой власти улиц, будут создавать проблемы новому правительству Египта во главе с президентом Мухаммедом Мурси, особенно когда речь пойдет о внешнеполитических вопросах. Самый яркий пример – это случай недавних волнений из-за фильма. Это было трудное для Мурси время, поскольку ему надо было успокоить массы у себя дома и одновременно сохранить рабочие отношения с Соединенными Штатами, от которых зависит экономическое благополучие Египта. Хотя гнев из-за фильма явление преходящее, лежащая в его основе динамика сохраняется.

У правых исламистов нет недостатка проблем, которые он могут использовать в своих целях. Американские приоритеты в регионе будут и впредь ставить правительство Мурси в трудное положение, давая в руки салафитам все основания для выступлений против политики Каира. Израильско-египетские отношения это еще более взрывоопасный вопрос, чем связи между администрацией Мурси и Вашингтоном.

Пока Мурси удается избегать слишком прямых контактов с Израилем. Но такая ситуация не может длиться вечно. Египетский президент и «Братья-мусульмане» знают, что обязательно окажутся меж двух огней, когда столкнутся с необходимостью поддерживать мирные отношения с Израилем и как-то решать проблему с салафитами, которые непременно воспользуются мощными антиизраильскими настроениями среди египтян. Это одна из причин, по которой Мурси вместе со своими соратниками заговорил о пересмотре мирного договора с Израилем. Это явная попытка ослабить неизбежную отрицательную реакцию внутри страны.

Египетские трудности особенно заметны в силу того, что эта страна является лидером арабского мира. Однако салафиты всех мастей постепенно приобретают политическую значимость во всем регионе, особенно в Ливии, Тунисе, Йемене, Газе, Ливане, и Сирии. Демократизация по своей природе дело беспорядочное и хаотичное в любой ситуации, однако в контексте арабской весны организации салафитов будут затруднять переходные политические процессы, а также подрывать стабильность и безопасность на Ближнем Востоке.

Следовательно, главный вызов стабильности в арабском мире лишь отчасти заключается в переходе от самовластия к демократии. Еще мощнее тот вызов, который бросает исламистам основного течения сложное и разрозненное салафитское движение.

Камран Бохари (Kamran Bokhari), ("Stratfor", США)