Не понимая исламизма, почему его критикуют?

До конца 60-х годов исламизм боролся за то, чтобы быть

Многие из тех, кто в Турции занимается спорами об исламизме, делают ударение на его интеллектуальное наследие, о котором заговорили в конце 60-х годов. Для одних это наследие – возвращение к истокам, к основному руслу, для других – отход с правильного пути, от верного русла. К сведению обеих групп, выносящих такие суждения, будет полезным напомнить историческую реальность того времени, которую они в своем большинстве, не принимают во внимание. Была разрушена огромная империя, новый режим, который пытался построить себя на ее обломках, делал все возможное для того, чтобы разорвать свои связи с прошлым, особенно те, которые касались духовного, интеллектуального наследия. Дело дошло до того, что сказать «Аллах» и то было опасным делом. Исламизм в последние годы Османской империи выступал как проект, призванный сохранить государство – вспомним, что тогда государство и нация (миллят), т.е. Ислам, еще не были отделены друг от друга. А после исламизм стал путем спасения нация (миллят) от впадения в неверие.

Можно утверждать, что в это время исламизм боролся за то, чтобы сохранить свое существование. Ибо в противостоянии милитаристической модернизации он остался в качестве единственной гавани, где народ чувствовал себя в безопасности. Бросить якорь в этой гавани в то же время означало превратить темницу в медресе Юсуфа. И если дело обстоит так, если исламизм сосредоточился на борьбе за свое существование, то критиковать его за то, что он не преумножал интеллектуальное наследие, несправедливо. Ведь исламисткая мысль потеряла место, где создаются знания, т.е. медресе, и тех, кто в соответствие с правильными методами создавал знание, т.е. алимов.

Что такое национальное?

Другая группа критических замечаний, высказываемых в адрес исламизма, касается того, что он, якобы, не является национальным, он чужероден.

То интеллектуальное наследие, которое на протяжение веков вырабатывалось уммой, никогда не делилось на национальное и чужеродное. Самым главным было в соответствии с каким направлением, мазхабом, методом выработано это знание. Никто, впадая в нелепость, как это делается сейчас, не называл шейха Ибн Араби, который родом из Андалусии, но объездил всю Северную Африку, «национальным» ученым для Анатолии, а Ибн Таймийю, который родом из Харрана, «чужеродным». Если главным было пользоваться знанием, то умма «кормилась» обеими школами, будь это в Анатолии, будь в других регионах. Т.е. подобно тому, как везде не господствовали Кади-заде[1], так же вся власть не принадлежала приверженцам доктрины «единства существования» (вахдат аль-вуджуд).

Те авторы, которые поднимают вопрос национального и чужеродного, почему то не видят парадокса, в который впадают. Они не понимают, что говорят на том же языке, что и справедливо критикуемый Афгани. Ибо тот разум, который через учеников Афгани или под влиянием их мыслей считает законными все государства, созданные мусульманами на землях их проживания, привязывает «национальное» к границам этих государств. Получается, что для турка, проживающего на границе с Сирией - в Урфе, Дийарбакире или Мардине, знание, выработанное в Сирии, не является национальным, а выработанное на другом конце Турции - в Бурсе – национальным.

Известно, что последний Шейх аль-ислам Османской империи Мустафа Сабри Эфенди и Хазрат Захид аль-Каусари эмигрировали в Египет. И если кто-то считает их «национальными» учеными, так как они родом из Анатолии, то как он может считать «чужеродным» ученика аль-Каусари покойного Абдулфаттаха Абу Гудда. Или если известно, что Мустафа Сабри отправил один экземпляр своей книги «Маукиф аль-акл» Саиду Кутбу со словами «эту книгу может понять только он!», то как, признавая «национальным» Мустафу Сабри, можно не признавать таковым Саида Кутба?

В традиции Ислама практиковался подход, связанный не с понятиями «национальный» или «чуждый», а с принадлежностью к религиозному течению. Являющаяся современным феноменом «принадлежность к национальной культуре» отличается от понятия «традиция». Ибо под традицией подразумевается историческая культура, частично связанная с определенной территорией. А «принадлежность к национальной культуре» - это конструкция, главным образом, связанная с территорией. Считаю, что нет необходимости напоминать, что эта территория находится под властью одного государства.

Имея спутанные мысли, нельзя найти прямого пути

Исламизм, как фикх определенного движения, направления, можно подвергать критике, как и многие другие иджтихады, я не говорю о том, что этого нельзя делать. Многое зависит от того, кто и какую критику высказывает. Следует отдельно отметить: «Если критиковать исламизм, возникший в 60-е годы, за его «чужеродность», то чем, как не помрачением ума можно назвать создание «национального» социализма/фашизма, ставя перед этими понятиями слово «турецкий», тогда как истоки этих движений находятся весьма далеко в Европе?»

Чтобы найти правильное решение, мы должны иметь правильные методы. Весьма сомнительно, чтобы люди, сами имеющие спутанные мысли, могут указать верный путь. Ибо мы с помощью несвойственных нам инструментов/образа мыслей пытаемся строить свойственное себе будущее. Как сказал Атауллах аль-Искандари: «Каждое слово носит одежды сердца, из которого вышло». Наше слово вышло из нашего сердца, т.е. сердца мусульман, а это сердце в размышлениях.

Эрдал Курган

Источник: www.dunyabizim.com

Перевод: www.islam-portal.ru